Четвертый год - Страница 76

Гена, тоже улыбаясь, заявил:

– Доставайте миски – ужин пришел.

Макс, бестолково суетясь, достал из мешка свою посудину, замер с миской в руках, не зная куда ее поставить. Девушка, налив Гене, Кабану и лучнику возле амбразуры, подошла к охотнику, зачерпнула из ведра порцию разваренной капусты с горохом, высыпала, потом долила до краев жижи. Украдкой глянула на землянина, не сдержалась, улыбнулась. Тот, сразу позабыв про миску, опасно ее наклонил, по штанам потекло. Тут уж девчонка вообще прыснула и поспешно зашагала наверх, к дозорному, зябнувшему под навесом у баллисты.

Кабан проявил обидную наблюдательность:

– Макс, вынь капусту из трусов. Это же надо, так на бабу засмотрелся, что не заметил, как яйца похлебкой ошпарил.

Гена, прекратив на миг чавкать, хохотнул и вновь заработал ложкой. Макс, аккуратно хлебнув юшки, поинтересовался:

– А кто это такая? Вид у нее какой-то… странный.

Командир гарнизона ответил охотно:

– Так она не наша. Восточников девка. Вот потому на наших и не похожа.

– Восточников?

– Ну да. У вас же таких тоже полно в лесу, местных.

– У нас их кшаргами называют. Я думал, у вас кшаргов нет.

– Так и есть – нету. Не любят они под Хайтаной жить. А этих семья приперлась в конце весны. Народу чуть ли не десяток. Нелады у них какие-то там, у себя, вот и перебежали сюда. Монах сам с ними поговорил, через паренька, что от вас прибежал по зиме, язык знал маленько. Разрешил им рядом с Измаилом поселиться. Те поставили избу выше по реке. И я тебе скажу, работают как волы. Им дай волю, так через год там бы дворец стоял. Все умеют – рыбу ловят и так коптят, что с руками сожрать охота, охотники хорошие, лошадей лечить могут, травы разные знают, лечат все, кроме СПИДа. В общем, полезные люди.

– А что она в крепости делает?

Гена, хохотнув, хлопнул себя по колену:

– Да ты, парень, никак влюбился до отказа мозга? По сторонам глянь – хайты вокруг. Небось спалили уже их двор, но схватить хозяев не успели – все вроде успели в крепость перебраться.

Вверху хлопнул люк, зашелестели легкие шаги. Девушка, проскользнув вниз, успела оглянуться, бросить на Макса заинтересованный взгляд, еще раз прыснуть.

Кабан в беседе участия не принимал – ему повезло выловить в похлебке кость, и командир был всецело занят ее обсасыванием и разборкой. Но тут не удержался, констатировал:

– Похоже, это у вас взаимно.

– Точно! – согласился Гена. – Дело к свадьбе.

– Так она что, не замужем? – плохо скрывая заинтересованность, уточнил Макс.

– Да за кого ей замуж? Живут как отшельники, сестры да братья. Лишь батя их да мать сюда наведывались. Не за медведя же при такой жизни выходить?

Лучник, дохлебав свою порцию, встал, поставил на печку котелок с водой – на чай. Подойдя к амбразуре, коротко выглянул наружу, тут же спрятался, заметил:

– Темень еще гуще стала. Аж жутко глядеть.

– Знакомое дело, – кивнул Кабан. – В прошлом году, когда наш поселок на острове они осаждали, так же было. Хиты умеют тьму нагонять.

– Знаю, – буркнул Гена, – сталкивались тоже. Думаете, полезут?

Макс кивнул:

– Я бы на их месте полез. Их там, наверное, штук пятьсот, а у нас сотня народа боеспособного. Вон как топорами стучат, думаю, это они не зубочистки вырезают. Как бы таран не подкатили – стены здесь не очень.

– По боевому расписанию у нас в Измаиле должно быть восемь картечниц, а по факту две – Монах в свое войско все снял.

– Видал я ваши картечницы. – Кабан пренебрежительно отмахнулся. – Из таких мух стрелять. Ствол полностью убогий: полосы железные обручами скрепили в трубу. Стрелять же страшно. Дальше метров тридцати вообще толку не будет.

– Так нам тут больше и не надо. Смотри сам, башни наши особняком от стен стоят – вынесены далеко. Как отдельные бастионы. Картечницы ставятся в башню по две штуки, каждая нацелена вдоль стены. Ну не совсем вдоль – угол есть, чтобы по амбразурам противолежащей башни не жахнуть. А теперь прикинь – началась атака. Лестницы тащат, дротики кидают – весело, в общем. Подбегают к стене, и тут вдоль этой стены в обе стороны несколько кило свинцовой картечи проносится. Стоны, крики, толпы инвалидов. Пока новые набегут, уже перезарядить успеем, и еще залп. Шестнадцать дураков так тысячу хайтов сдержит.

– Это на бумаге все гладко. В деле вы это испытывали?

– Пока нет. У нас всего третий месяц как огнестрельное оружие делать начали. Да и пороху маловато.

В амбразуру влетел дротик, со стуком впился в стену.

– Во гад! Под самой стеной, видать, лазят. Пойду ребятам скажу не высовывать нос. А вы бы шли вниз, в тепле подремали бы.

В амбразуру влетел новый дротик, а с улицы донеслись тревожные крики.

– Похоже, началось! – выкрикнул Гена и, скатившись вниз, проорал: – Подъем, ребята! Все по местам!

Кабан, высунувшись из бойницы во внутренний дворик, зычно скомандовал:

– Эй! На стенах! Пускайте ракеты!

Макс поспешно натянул тетиву. Лук в тепле подсох, стрелы тоже обсушены, воевать в таких условиях чуть ли не удовольствие. Одно напрягает – из башни тут не разглядеть, что и где творится. Кабан, набросив накидку, скомандовал:

– Ты сиди здесь, нашим подскажи вдоль стен бить – Гена дело говорил.

Снизу набежали стрелки, противно завоняло дымом от фитилей, парочка энтузиастов потащила картечницу к амбразуре.

– Стоять! – крикнул Макс. – Там, внизу, похоже, триллы бегают – уже пару дротиков подарили. Подождите, пока ракеты повесят.

В бойницах резко посветлело – будто послушавшись Макса, защитники выпустили первые ракеты. Охотник, надеясь, что это зрелище отвлечет триллов, выглянул из амбразуры. Так и есть – парочка долговязых метателей стояла под стеной, глядя в сторону опускающегося парашютика с ракетой. Первый упал с пробитой насквозь грудью, второй оказался шустрым – успел юркнуть под башню, в мертвую зону, здесь Максу его не достать. Но это врага не спасло – со стены захлопали луки кшаргов.